— В систему данные я не вношу, но на каждом билете мне необходимо указать имя, я запишу его от руки. — Запишите как «девица Аглая Черная» и «девица Розалинда Белая», — произнес Никлас первое что пришло в голову, очень надеясь, чтобы Есения не увидела капли пота, которые он уже на виске чувствовал. На удивление, Есения продолжала вести себя совершенно спокойно. Охрану не вызвала, а просто кивнула и взяв три бланка, вписала от руки все названные имена. Лишь губы ее тронула едва-едва заметная улыбка. Похоже, девушка пришла к выводу, что перед ней не богатый, а именно сорвавший случайный куш черный аристократ. — С вас одна тысяча сто двадцать пять рублей. — В марках если? — Три тысячи двести пятьдесят одна марка и двадцать пять пфеннигов, — быстро перевела Есения по курсу валют. Семь купюр по пятьсот марок легли на стол. Для этого Никлас отлип от спинки — в буквальном смысле, потому что спина у него уже была вся мокрая от пота. — Нет-нет, сдачи не нужно, отправьте в любой благотворительный фонд, в нашем мире много нуждающихся, — широким жестом остановил он девушку, когда она открыла ящик стола. — Как вам будет угодно, — спокойно кивнула Есения, определенно привыкшая к подобному. Зато сам Никлас к такому совершенно не привык — отдав только что почти всю имеемую наличность, не забрать сдачу для не оказалось непросто. Но, соответствие образа — за все надо платить, а о необходимости для этого оставить сдачу Катрин его отдельно предупреждала. — Сударь, вот ваш билет, вот билеты ваших… подруг, — привстав и наклонившись через стол, Есения положила перед Никласом глянцевые картонные прямоугольники с вензелями. — Ох, вы покраснели! — заметил он румянец на ее щеках. — Неужели, неужели я наконец увидел настоящие чувства в этом насквозь порочном мире! Сударыня, будьте добры ко мне, оставьте свои контакты, чтобы я смог вам хотя бы написать! Никлас выпалил эту тираду сам не ожидая от себя, и уже был готов провалиться под землю. Но со все возрастающим удивлением он отметил, что румянец на щеках девушки стал ярче, а сама она смущенно потупила взгляд. — У вас уже есть две подруги, сударь, — слово «две» Есения выделила особо. — Пфф, бросьте, это же только для статуса! Показатель того, что у моего папеньки есть немалая сумма денег на счетах. Он купил мне черный перстень, диплом, друзей и даже подруг — и требует от них отчета о моих любовных победах, надеясь таким образом воспитать из меня мужчину. Я же просто играю выделенную мне роль, чтобы меня не засмеяло общество. И знаете, я ведь благодарен отцу, что он купил мне сразу двух подруг, — Никлас, как и Есения, выделил слово «двух» особой интонацией. — Им вечерами не скучно, развлекаются друг с другом, а сам я могу в это время заниматься своими делами… Есения вдруг покраснела до кончиков волос — похоже, ремарку про «развлекаются друг с другом» поняла на свой лад. Никлас сам только что понял, что сказал и поразился, как он вообще подобное мог вслух произнести. Заговорил, пытаясь выправить ситуацию: — Например, пока девушки смотрят сериалы, я перечитываю классику. Вот вы как считаете, кто интереснее как герой — Курагин или Вронский? — Мы смотрим на личность, или на обстоятельства? — Вы подводите к тому, что вам интереснее Печорин? — Я этого не говорила. — А вы верите в любовь с первого взгляда? Сердце Никласа, по ощущениям, колотилось в самом горле, пальцы ощутимо подрагивали. Он сейчас, как и шесть лет назад, впервые переступал границы страха — особого, нового и неизведанного ранее страха. Чувствуя при этом как кровь полностью отхлынула от лица и ощущая в ногах предательскую слабость. — Сударь, у меня есть для вас важное сообщение, — румяная от смущения Есения перешла на сухой деловой тон, разворачиваясь в кресле. — Прошу, посмотрите и внимательно прослушайте Никлас посмотрел за спину девушки. Где, только что активированная, загорелась сдержанным светом карта центральной и восточной Европы с линиями имперских железных дорог. — Ваш маршрут до Вильно будет проходить по диким землям, поэтому я должна предупредить вас о правилах поведения во время поездки… Никлас смотрел на карту и пропускал дежурные правила поведения мимо ушей. В Танжере были лекции по положению дел в Московской империи, курсантам рассказывали и про блеск городов, и про широкие безлюдные пространства, и про промышленные кластеры; говорили и о пустошах диких земель, которые территориями Империума считались только по пограничным столбам у крепостей-форпостов. Заросшее лесами великопольское дикое поле — пространство между Одером и Вислой, где до сих пор можно было встретить крупные стаи ксеносов, к Империуму де-юре было присоединено уже давно. Но никто эти земли в ближайшее время не собирался зачищать — это была самая настоящая полоса отчуждения широтой в несколько сотен километров. Серая зона безопасности Москвы, которая оградилась ею от Нового Рейха и Смартмассы. Все это Никлас знал, знал и полагающиеся правила безопасности, в А-Зоне кстати гораздо более строгие. Он сейчас, глядя на карминовые губы проводящей дежурный инструктаж девушки, думал совершенно о другом. Размеренно вдыхая, успокаивал чувства — пришедшие в полный раздрай после всего того, что он только что здесь наговорил. — Сударь? — Да? — отвлекся от мыслей Никлас, глядя в глаза Есении. — Вы несете полную ответственность за своих спутниц. Я могу дать вам с собой памятки, и вы их с ними ознакомите, либо же позовите девушек ко мне для инструктажа… — Я бы позвал вас с собой на море, — нырнул Никлас, почти против воли, в очередной омут. — Как только решу ряд жизненно важных вопросов, так сразу бы и позвал. Вы были на Ибице? На Ибице сам Никлас не был, только слушал восторженные рассказы сокурсников об острове, превращенном волей Сверхразума в площадку вечного праздника. На вопрос Есения не ответила. Но, неожиданно, взяла его билет и дописала что-то на обратной стороне, после чего положила глянцевый прямоугольник обратно. Никлас забрал все три билета и едва не оцепенел, увидев на своем написанный на обратной стороне семизначный номер. — Мой телеграмм. Пишите, но в Вильно я буду не раньше следующей недели, — произнесла смущенная Есения почти не глядя на Никласа. Поднявшись, он демонстративно прижал билет к груди, и с полупоклоном отошел от стола. Двигался сначала спиной вперед — по ощущениям, мокрой насквозь от пота. Только прилично удалившись от стола, послал девушке воздушный поцелуй, развернулся и вышел не прощаясь. Закрыв за собой дверь, незаметно перевел дыхание. Ему просто не верилось состоявшийся только что разговор, в мыслях царил сумбур и раздрай. Когда подошел к диванчикам, взгляд Катрин из-под вуали источал беспокойство, она заметила его состояние. Никлас, стараясь сохранять спокойствие и не замечать липкой и мокрой от пота спины под кителем, бросил билеты девушек на диван. Сам же обернулся к огороженной стеклянной перегородкой комнате. Увидел, что стены вновь стали прозрачными, заметив короткий взгляд Есении. Показал ей свой билет и поцеловал, прежде чем убрать в карман — девушка при этом смущенно отвернулась. — Девица Розалинда Белая? — вдруг прошипела Марша, увидев свое имя на билете. — Воу, а это что? — не обращая на нее внимания, посмотрел Никлас на картину на одной из стен неподалеку, где в зимнем лесу были изображены всадники в странных высоких головных уборах верхом на медведях. — Всадники на медведях, — пояснила очевидное Катрин. — Популярная культурная и туристическая тема в Империуме, используются и в рекламе Минских железных дорог. — Так что, они реально существуют? — удивился Никлас, который считал истории про медвежьих всадников байками. — Нет конечно, — фыркнула Катрин. — Один из мифов о Московии. — Ясно, я так и думал. Так, ладно, девочки, встали и пошли, — изменив тон, широким движением увлек спутниц за собой Никлас. Выходил из зала ожидания с облегчением. Похоже, он справился. Далеко не факт, что их не узнают, не факт, что по их следу сегодня де не направят ищеек Пути. Но для того, чтобы — по плану Катрин, этого не случилось, он сделал все что от него требовалось и даже немного больше. Покинув зал ожидания — отдав чемоданы носильщикам, все вместе прошли к платформам. Здесь Никлас с трудом удерживал надменно-скучающий вид, очень уж их уже поданный к перрону поезд отличался от ранее им виденных. Локомотив — в серой окраске с красной полосой, напоминал перевернутый небольшой эсминец; пассажирские вагоны привлекали внимание заметным бронированием. Бронещиты сейчас, правда, были подняты открывая окна. На боевой платформе второго вагона Никлас заметил, что пулеметные стволы задраны вверх и зачехлены. Этот поезд ходит через дикие земли — весь его вид кричал об этом. В середине и хвосте состава толпились люди — пассажиров на этом поезде, как и говорила Катрин, всегда немало. Кроме пассажиров класса люкс, для которых выделено целых два вагона, иногда остававшихся целиком пустыми. Никлас хотел было уже направиться в вагон, как вдруг услышал позади странные звуки — охарактеризовав их как мягкий скрежещущий перестук. Одновременно заметил, что взгляды обеих девушек направлены ему за спину. Сильных эмоций в глазах спутниц не было видно, поэтому обернулся Никлас довольно спокойно. Но едва обернулся, как спокойствие мгновенно исчезло. — Боже милосердный! — невольно вырвалось у него, когда он увидел кто именно приближался к нему со спины. Странный звук оказался скрежетом когтей по перрону: к Никласу, в сопровождении двух человек в серо-красной форме, приближался самый настоящий боевой медведь, одетый в броню с опознавательными знаками Минской железной дороги. Как раз сейчас медведь, не замедляя шага, обернулся и внимательным — по-настоящему человеческим, разумным взглядом, мимолетно осмотрел Никласа. Огромный зверь уже давно прошел мимо, а Никлас — остолбенев и оцепенев, все продолжал смотреть ему вслед. — Ты же сказала, что медвежьи всадники — это выдумка? — повернулся он к Катрин. — Да. — А это тогда что? — показал Никлас вслед уходящему медведю. — Галлюцинация? — Ты видишь на нем наездника? — удивилась Катрин. — Медвежьих всадников не существует, я тебе так и сказала. Если же ты хотел узнать, правда ли что на землях Москвы живут разумные медведи, так бы и спрашивал. Договорив, Катрин взглядом показала в сторону вагона, явно намекая что пора бы и садиться. — А, да, — еще раз глянув вслед уходящему монстру, негромко пробормотал впечатленный донельзя Никлас и усилием снова вернулся в образ: — Вперед, вперед, девочки, не стоим! — развернув и похлопав по ягодицам Маршу и Катрин, он потащил обеих за собой в вагон. Слыша искреннее возмущение — замаскированное под неискреннее жеманство, он подумал, что ему понемногу начинает нравиться роль скучающего бонвивана. Особенно учитывая произошедшее недавно в кассе. Часто, конечно, подобное не провернешь — никаких нервов не хватит, но надпись на билете грела, заставляла сердце биться сильнее. Не потому, что он воспылал горячей симпатией к Есении Кайгородовой — понимал, что никаких возможных перспектив их знакомство просто не имеет; сердце билось сильнее потому, что у него получилось в ходе непринужденной беседы получить телефон такой невероятной красотки, что радовало просто не вероятно. «Никлас, который смог», — сказал он себе мысленно. Такой радости он не испытывал даже тогда, когда на торжественном построении колонель Дарлан крепил ему на китель две медали — Крест Воинской доблести и Крест Военного ранения. — Никлас, соберись, — вдруг прижавшись вплотную, шепнула ему на ухо Катрин. — Ничего еще не кончилось, все только начинается. — Я знаю, солнце, я знаю! — широко улыбнулся ей Никлас. Настроение было настолько приподнятым, что он бы сейчас, по ощущениям, даже недавно увиденного бронированного медведя заборол. По крайней мере бы попытался. Глава 14 Никлас впервые путешествовал в люкс-классе, так что с интересом осматривался по сторонам, обозревая куда и на что ушли почти все их наличные деньги. Купе состояло из четырех помещений — гостиной, двух спален, а еще полноценной ванной комнаты — которая была в памятке к билету была указана как «санитарно-гигиеническое помещение». И только оно одно площадью было поболее, чем стандартная двухместная комната-пенал в казарме Танжера. Никлас присел на двуспальную кровать в одной спальной комнате, в другой обошел и попинал ножки двух полутораспальных — каждая из которых не чета той узкой полке поезда, на которой он спал по время дороги из Авиньона до Кельна. И тем более не сравнить с салоном аэростатом, на котором он добирался до Берлина — в сидячем месте эконом класса. Катрин и Марша в это время, не дожидаясь отправления поезда, направились в ванную комнату избавляться от маскировки. Вскоре за перегородкой послышались шум воды и негромкие разговоры. Сам Никлас сначала присел за стол, сквозь чуть откинутую шторку на окне наблюдая за соседними перронами. Надолго не хватило — поднялся, принялся мерить шагами купе. Его легко потрясывало мелкой дрожью, в голове роились многочисленные мысли. В основном опасливые — все ли он правильно сделал, не вызвал ли подозрений, не идет ли сейчас к ним группа Тайной полиции для задержания… Не удержавшись, Никлас достал из кобуры вальтер — оружие в руки придавало уверенности. Как раз в этот момент, словно отвечая его мыслям, раздался стук в дверь. Секундное ожидание, створка — заставляя опуститься в животе холодный комок, поползла в сторону, а в проходе появилась проводница в серой униформе с красным шейным платком. Незнакомая — не та, что встречала их на входе проверяя билеты. — Добрый день, меня зовут Елена и в пути до Вильно я буду вашим проводником. Голос приятный. Сама дама средних лет, круглое доброжелательное лицо, светло-голубые глаза. Улыбалась она очень мило и выглядела не просто приветливо, а по-домашнему тепло. Отвернулась, закрывая за собой дверь — не полностью, просто прикрывая; и, если бы Никлас не был напряжен как натянутая струна, у нее бы все получилось. А так, когда «проводница» стремительно развернулась обратно, выхватывая пистолет с глушителем, он успел среагировать. До проводницы было метра два, ударом не достать, а стрелять не стал — опасаясь привлечь внимание. Поэтому просто метнул вальтер, целясь в лоб незваной гостье. Попал хорошо, четко и сильно. Почти сразу раздался глухой хлопок — пуля «проводницы» ушла в потолок, а сама она пошатнулась, заваливаясь спиной на дверь.