– Не бойся! Все будет нормально, прорвемся! Вот мы и дома! – Дома ли? – так же тихо шепчет Ольга, и внутри у меня что-то болезненно звенит, будто она своим наманикюренным пальчиком ткнула в самое что ни на есть болезненное место. Как нас встретит Родина? Своих блудных детей… Прижмет к груди, или же посадит на цепь, как сбежавших собак? А если и то, и другое? И что тогда? Хватит гадать. Поздно что-то менять. Теперь – будь что будет. Будем решать проблемы по мере их поступления. – Товарищ Карпов! Оглядываясь. Двое мужчины в драповых пальто и заячьих шапках. Забавно. Ну такие просто-таки…родные рожи! Гэбэшники, само собой понятно. Галстуки, белые рубашки, и…шарфы из ангорской шерсти. Мода, чего уж там! А шапки могли бы и покруче надеть, что, не могли ондатровые купить? Спецраспределители отменили, что ли? Или стараются быть скромными? – Да, я! – Прошу вас пройти с нами. – Один? Я без своего секретаря не пойду. – С секретарем. Машина вас ждет. И правда – ждет. Черная «волга» с черными номерами. На стеклах – смешные занавесочки. Тонировать похоже что еще не научились. И стекла тонированные здесь еще не умеют делать. Или не хотят? Ведь чего скрывать от народа? Садимся на заднее сиденье, встречавшие – один за руль, другой рядом. Тот, что за рулем выставляет на крышу синий маячок-мигалку, и машина резко, с прокруткой колес срывается с места. Выскочить за пределы аэропорта – минуты, и вот машина уже несется по шоссе, обгоняя попутные машины и оглашая окрестности звуком милицейской сирены. Машин не очень много, можно сказать – мало, если вспомнить, что будет твориться в Москве и Подмосковье в 2018 году. Вползла грешная мысль – а может ну их к черту, эти все машины? Опять пробки? Опять смог? Пусть бы вот так и был дичайший дефицит автомашин на душу населения! Общественный транспорт развивать! Велосипеды, в конце-то концов! Электровелосипеды… Хе хе…представил себя, несущегося по Москве на моноколесе! Вот это был бы прикол! Все головы бы свернули, разглядывая такое чудо! Так…а где мы находимся, сколько ехать еще? Это было Волосово, что под Чеховым, военный аэродром. Указатель я видел. Так-то я не особо разбираюсь в географии Москвы и Подмосковья, но память-то у меня асболютная, а читал и видел я много, очень много! Потому более-менее ориентируюсь в местности, по которой несется машина. От Волосова до центра Москвы 75 километров. При такой скорости (сотню давит, не меньше) мы доедем минут за сорок. Хмм…а куда именно доедем – это вопрос! – Товарищи, куда мы едем? Молчание, после паузы, осторожный ответ: – Товарищ Карпов…простите, я не уполномочен отвечать на ваши вопросы. Могу только сказать, что с вами хотят встретиться высшие руководители страны. Вам ничего не угрожает, вас очень ждут. Ну что же…раз очень ждут…мда. Вспомнился старый мультик с котенком по имени Гав. Мудрый дворовый кот ему сообщил, что: «Котенка с таким именем во дворе ждут одни неприятности!» Что сделал котенок? Правильно! Он понесся по лестнице во двор: «Скорее! Скорее! Они меня ждут! Эти Неприятности!» Хе хе хе… Нет, Ольге я ничего такого говорить не стал. Во-первых, «Котенок по имени Гав» создан в 1976 году. Во-вторых…хватит и во-первых! Долетели до места за полчаса – я даже удивился. Похоже, что ехали не сотню в час, а гораздо, гораздо больше! Даже по улицам Москвы. Гаишники нам честь не отдавали, но взглядами провожали, это точно. Судя по всему номера, что висели на «Волге» они знали на раз-два. Гэбэшная машина, чего уж там знать… Место это самое было – Кремль. Ну да, прямиком в него. У ворот даже скорость почти не снизили, я даже слегка так напрягся – а если навстречу какой-нибудь «членовоз»? Уж очень не хочется быть размазанным в виде чего-то подобного арахисовому маслу по капоту бронированного ЗИЛ-114. Впрочем, вру: ЗИЛ-114 никогда не был бронированным. После того, как придурок пострелял космонавтов, проезжавших в кортеже Брежнева, заводу поручили сляпать из ЗИЛ-114 броневик, но так и не успели его сварганить. А то тех пор считалось, что советский народ обожает своих руководителей и никогда в жизни на них не покусится. Ни-ког-да! Наивняки. Сумасшедшие были во все времена. Не случилось аварии, не случилось ничего плохого. Машина взвизгнула шинами и остановилась, промчавшись по дорожкам Кремля. Сопровождающий вышел из машины, открыл дверцу с нашей стороны и вежливо пригласил: – Прошу вас, Михаил Семенович. И вас, Ольга Львовна. Сейчас вас проводят. Мы вышли, и к нам тут же подошли двое молодых мужчин, выглядевших совершенно так же, как и те, что нас сюда привезли. Ну как братья, ей-ей! Один из них подошел ко мне, другой к Ольге. Тот что подошел ко мне, тут же озвучил нашу программу на будущее: – Михаил Семенович, вы идете со мной. Ольга Львовна – вот с этим товарищем. Не беспокойтесь, Ольге Львовне будет предложен отдых, питание и все удобства – пока она будет вас ожидать. Об остальном вам расскажут на месте. Прошу вас, следуйте за мной! – Иди – кивнул я и улыбнулся Ольге, которая выглядела потерянной и жалкой. Ее едва не трясло. Ну как же! Она попала в лапы «кровавой гэбни», о которой ей постоянно твердил отец! И которая так и мечтает добраться до каждого человека в этом мире! Ей-ей смешно…если бы не было грустно. – Иди! – еще раз твердо приказал я – Все будет отлично, я тебе обещаю! Ты же знаешь, я всегда выполняю свои обещания! – Знаю – слабо улыбнулась Ольга, и двинулась следом за мужчиной в сером костюме. Я почему-то думал что меня поведут в тот кабинет, в котором после Сталина сидели все генеральные секретари, то есть – на третий этаж. Но меня повели на четвертый, по широченным лестницам, по всегдашней привычке вождей устеленным толстенным ковром, заглушающим не только шаги, но и казалось впитывающим все звуки на свете не давая им выбраться наружу. Ну что-то вроде космической черной дыры. Оказалось, меня ведут не в кабинет генсека. За дверью обнаружилось помещение, которое больше напоминало гостиничный номер, а не кабинет в Сенатском здании Кремля. Видимо – что-то вроде комнаты отдыха, хотя назвать это комнатой даже язык не повернется – две комнаты плюс огромная ванная. В одной комнате большая двуспальная кровать (интересно, кто тут на ней кувыркается?!), в другой стол, стулья, кресла, ну и все такое – вплоть до большого импортного телевизора (фирму не рассмотрел). – Товарищ генеральный секретарь примет вас в пятнадцать ноль ноль – сообщил мне провожатый – Примите душ, или если хотите – ванну, все принадлежности для этого лежат на полочках в ванной комнате. Когда выйдете из ванной, вам будет предложен обед, вы же проголодались за время перелета. В вашем распоряжении два часа. Но прошу вас не медлить, так как товарищ генеральный секретарь очень занятой человек и время его расписано по минутам. – А почему мне нельзя было пообедать вместе с Ольгой? – нахмурился я, но сопровождающий, имени которого я не знал (и честно сказать – даже знать не хотел), лишь беспомощно развел руками: – У нас такое распоряжение, простите. Мне ответ совершенное не понравился. И потому я тут же взбрыкнул: – Вот что, любезный…я сейчас пойду в ванную, а когда вымоюсь как следует, требую, чтобы моя секретарша была здесь за обеденным столом! Я желаю обедать с ней! И никак иначе! А если вы против…лучше вам не быть против! Если вы желаете сотрудничать как следует, не занимайтесь ерундой! Я понятно объяснил? – Понятно – спокойно, даже равнодушно кивнул сопровождающий – Я сообщу о вашем желании моему начальству. Не теряйте времени, занимайтесь водными процедурами. Прошу вас, Михаил Семенович! Он показал мне на дверь ванной комнаты, и прикрыл за мной высоченную, темного дерева половинку двери между комнатами. Ну а я пошел в ванную, сердитый и голодный. Честно сказать, я когда голодный всегда сердитый, и ничего с собой поделать не могу! Хочешь, чтобы я тебя не покусал – вначале накорми, а уж потом разговоры разговаривай! Так что взбрыкнул я не только потому, что печалюсь о несчастной Ольге, которую увела «кровавая гэбня», ничего с ней не случится, уверен. Просто я голоден и психую. Имею я право на псих обычного человека? Или не имею?! «Тварь я дрожащая, или право имею?!» Тьфу…это меня уже не в ту степь потянуло. Только чертовой достоевщины мне еще не хватало… Ну что сказать…белоснежная огромная ванна! Импортная, между прочим. Импортный кафель, импортная сантехника. Кстати – какого черта?! Если вы, уважаемые генсеки и прочие коммунисты не сумели наладить производство нормальной сантехники в своей стране, так какого черта вы не сидите на наших, советских, родных горшках, а предпочитаете финскую сантехнику? Нет уж – вы как все! Чтобы унитаз выглядел то ли противотанковым надолбом, то ли надгробием! Чтобы раковина не была сделана в форме тюльпана, а чтобы жестяная херь, принайтованная к стене металлическими шурупами! Как все! Как «весь советский народ, в едином порыве…» Мда. Срочно пожрать. Чем дальше, тем хуже я воспринимаю советскую действительность. Ох и корчевать здесь надо! Ну – под самый корешок! Все, все переделывать – весь строй, сверху донизу! Чтобы наши унитазы были не хуже импортных! Чтобы плитка советская не шла лишь для облицовки общественного сортира! Ведь можем же, можем! Вон танки какие делаем классные! А ракеты? Лучшие в мире! До сих пор америкосы на наших движках в космос летают! Хмм…каких пор? Что-то я увлекся. Распалился, и увлекся! Забыл, в каком году нахожусь. Быстренько помылся (Какие, к черту, ванны? Душ, и все!), почистил зубы. Была и бритва, но брить бороду не стал. Подровнял, чтобы не выглядела заброшенным стадом, но сбривать ее совсем не стал. Пусть будет. Она мне десяток лет добавляет. Оделся, и когда вышел в гостиную…нет, никого не увидел. Стол был заставлен судочками и кастрюлями с аппетитно пахнущей едой (крышки не уберегали от запаха), но Ольги в комнате не было. И тогда я сел в кресло, демонстративно отказавшись усаживаться за стол. Ибо нефиг! Похоже, что за мной каким-то образом следили, а может случайно получилось, но только сопровождающий образовался в комнате буквально через минуту после моего демарша – тихо проскользнул в двери и бесстрастно сообщил: – Ольга Львовна будет скоро, как только приведет себя в порядок. Как видите – на столе два прибора. Ваше пожелание было учтено. Прошу вас, начинайте без нее, товарищ генеральный секретарь примет только вас. Это вопрос государственной безопасности. И времени у вас осталось немного. Звучало как-то гадко, как перед расстрелом: «времени у вас осталось немного!» Но я возмущаться и придираться не стал. В самом деле, надо же и совесть иметь. Понты понтами, но дело надо делать. И сидеть у генсека голодным я не собирался. Нужно омыть мозг волнами сытой крови, чтобы думалось лучше, и чтобы не настигали приступы голодной злобы. Не тот случай, чтобы устраивать голодовку. В общем, начал я без Ольги. Сам себе наливал, сам себе накладывал – никаких официантов и слуг! Настоящий пролетарий, а не мультимиллионер с зарплатой миллион долларов в месяц! Хе хе хе… Борщ (Вкусный, гад! Обожаю красный борщ!), бифштексы с картошкой пюре (картошка явно на сливках!). Пирожки с мясом, сладкие, с картошкой. Пирожные – пяти видов, даже глаза разбежались. Салаты – капстный, свекольный, с орехами и без. Аджика и другие острые соусы. Огромный фарфоровый чайник с зеленым чаем и рядом нарезанные лимоны. Все знают, собаки! Все мои вкусы прознали! Даже про зеленый чай с лимоном! Вот она, гэбня-то какая ушлая! Ох, ох-ох…да, самый расцвет «кровавой гэбни». Нет, я не о том, что сейчас ее расцвет. А о том, как в девяностые Бакатин всю эту гэбню просто уничтожил. И не стало у нас всемогущей «гэбни». Хорошо это? Да я материться начну, в рожу дам, если кто-то скажет, что ЭТО хорошо! Уничтожить одну из самых могущественных спецслужб в мире, если только не самую могущественную – кто это мог сделать? Только откровенный, махровый враг! Горбачев и Бакатин. Вот кто виновны в развале КГБ! И живы, мерзавцы! Не сидят в тюряге, и не кормят червей в земле! Вот как так?! Почему?! Ольга появилась в комнате, когда я уже дохлебывал борщ, отлив себе из огромной кастрюли едва десятую ее часть. Мне было даже смешно – неужели они считают, что я такой прожорливый, и смогу съесть все, что мне тут наставили? Даже если я использую в качестве поедателя мою Ольгу, и вдвоем мы не сможем осилить даже половины того, что нам тут наставили! – О! Вот и ты! – радостно помахал я рукой своей секретарше – Давай, скорее, присоединяйся! Ольга тут же взяла столовое дело в свои руки – к моему вящему удовольствию. Все-таки уже привык я, чтобы за мной ухаживали. И где то время, когда я штык-ножом вскрывал банку тушенки и жрал оттуда волокнистое безвкусное мясо, набивая желудок и мечтая сейчас упасть и уснуть – настолько я был усталым. Теперь – мне нравятся деликатесы, а еще – чтобы кто-то наливал борщ в мою тарелку. К хорошему быстро привыкаешь, и отвыкать очень даже не хочется. Закончили мы обед пирожными, а потом я пошел и плюхнулся на кровать, и лежал, глядя в узорчатые потолки и чувствуя прилив доброты и покоя. Ну вот – я сыт и доволен, и теперь могу говорить с руководителем одного из самых могущественных государств в мире на равных. Ага, наглец – какой-то там писателишка, и с генсеком – «на равных»! Не льсти себе, Михаил Карпов. Стоит ему только захотеть, и ты только щелкнешь под каблуком, как неосторожно выбежавший и-под плинтуса таракан. Но я и не обольщаюсь – каким бы приличным человеком ни был Шелепин – в первую очередь он будет думать о государстве. И о себе, любимом. И только потом, может быть, снизойдет и к моим проблемам. Я в сравнении с Генеральным Секратарем просто мелкота. Но…очень ценная мелкота, и моя задача «продать» себя как можно дороже. Не продешевить и не выложить раньше времени весь товар, чтобы его цена не снижалась со временем. Как это сделать? Не знаю. Буду думать по ходу беседы с генсеком. Как якобы говорил Наполеон: «Ввяжемся в драку, а там уже и посмотрим». По смыслу – примерно так. Вот только одно беспокоит – Наполеон вообще-то плохо кончил… – Широкая какая кровать! – вдруг тихо шепнула Ольга – Интересно, они нас тут поселят, или… – Или – усмехнулся я – Вообще-то у меня есть квартира, однокомнатая, у метро Динамовская. А еще – пятикомнатная кооперативная квартира на Ленинском проспекте. Кооперативная. Правда в ней ничего пока нет, пустая стоит. А вот однокомнатная оборудована. Только ключей у меня от нее нет. Остались в Монклере. Откуда я знал, что мне понадобятся ключи от московской квартиры? Впрочем я запасные ключи оставил Махрову Леше – чтобы иногда забегал и смотрел, не пролил ли я соседей. С условием, что он на моей кровати может дрючить своих любовниц! – Фу! Как гадко сказали – дрючить! – фыркнула Ольга – Бескультурье! Вы должны выражаться интеллигентно, как и положено маститому писателю! – Да что ты знаешь о маститых писателях?! – возмутился я, протянул руку и ухватил Ольгу за грудь. Та взвизгнула, захихикала, отбиваясь от моей наглой руки, и в этот самый что ни на есть интересный момент в дверь вежливо постучали. И я тут же вспомнил, где нахожусь. – Михаил Семенович, пора! – вырвал меня из эротических грез скучный голос сопровождающего, и я едва не скрипя зубами слез с кровати. Сейчас бы поваляться! А потом – одному поваляться…хе хе…солдафон, ага! Ну вот таким меня и примите! Или идите нахрен…я вам не золотой десятирублевик, чтобы всем без исключения нравиться! Погрозив Ольге пальцем и приказав без меня не шалить, я отправился за провожатым, оставив на стуле в столовой свою куртку. Одет я был все так же, как и прежде – простые джинсы-«левиса», и серый свитер «а-ля Хемингуэй». Ну а что, писателю можно. Я эксцентричный писатель-фантаст, не принимающий никаких авторитетов, и славящийся своими резкими высказываниями по любому поводу нашей жизни. Так что никто не удивится такому моему наряду. Шпион вернулся с холода, отвяньте от меня! Вот теперь меня повели на третий этаж. В какой именно комнате находится кабинет генсеков – я не знаю. Никогда этим не интересовался. Знаю только, что в Сенатском здании и на третьем этаже. Все! Вся информация. Впрочем – абсолютно бесполезная информация. Такого мусора в моей голове более чем достаточно. Вот взять бы, да обменять эту информацию на…хмм…нужную! Важную! Не бесполезную! Но тут уже все, никак. Я помню только то, что когда-то читал, все, что когда-то видел, и что осело в закромах моей памяти. И никаких подключений к «банку памяти вселенной», как это положено уметь порядочному попаданцу. Меня завели в кабинет, где перед двустворчатыми дверями сидел мужчина лет сорока, который тут же снял трубку и что-то в нее сказал, типа: «Прибыли». Потом кивнул моему сопровождающему и тот открыл передо мной дверь в святая святых – кабинет Генерального Секретаря Коммунистической Партии Советского Союза. В общем – туда, куда большинство граждан СССР могут заглянуть только через экран телевизора – если им это конечно же покажут. Впрочем, показывать тут особо было и нечего. Облицованные дубом стены? Да это стиль всех советских руководителей страны сверху донизу. От Кремля, до самого до края. («От Москвы до самых до окраин!») Ковер на полу? Эка невидаль! И длинный стол для совещаний – разве это редкость? Скорее – просто обыденность. В общем и целом – скучный огромный кабинетище, в котором теряешься, как в каком-нибудь католическом соборе и чувствуешь себя маленьким и убогим перед лицом божества. «Божество» сидело за своим столом и что-то писало, не глядя на вошедшего и совершенно не обращая внимания на того, кто сидел рядом за столом для совещаний. И мне вдруг со смехом подумалось – а может, изображает деятельность? Ну как в том фильме про барона Мюнгхаузена. Там Герцог (Броневой) развлекался тем, что шил женские платья, а когда кто-то приходил, накрывал швейную машину и недошитые платья, и с умными видом зачеркивал листы какой-нибудь книги . Мол, он не согласен с автором и вычеркивает всю его ересь! Вот и сейчас возможно происходило тоже самое. От этой мысли на моих губах вдруг пробилась улыбка, и тому, кто сидел за столом совещаний, видимо это показалось странным. Не так себя ведут в присутствии Генерального Секретаря, не так! Брови мужчины слегка поднялись, а лицо сделалось таким задумчивым-задумчивым… Наконец и божество обратило на меня внимание, когда я прошел через весь огромный кабинет и остановился возле стола Генерального. Шелепин поднял взгляд, глаза его чуть прищурились, а через пару секунд он легко поднялся со своего места и вышел ко мне навстречу. – Так вот вы какой, легендарный Шаман! – он протянул руку, и рука была твердой, сухой, энергичной. Есть у меня такой грешок – по тому, как здоровается человек, пытаюсь определить его склад ума, его…хмм…даже не знаю, как это назвать. Характер? Так вот характер Шелепина был в высшей мере деятельным, что кстати доказывали последние события – например, устранение Брежнева и Андропова. – Присаживайтесь за стол, вот сюда (он указал на стол для совещаний). А мы с товарищем Семичастным сядем напротив. Вам так виднее нас, а мы на вас посмотрим. Уж очень нам интересно видеть легенду спорта, писателя с мировым именем вживую! Хмм…глумится, что ли? Ей-ей в глазах смешинка, типа он не совсем всерьез меня воспринимает. И не могу понять – нравится мне это, или нет. Если у человека есть чувство юмора, значит он уже не совсем дурак. Или, вернее – не совсем дурак. Люди без чувства юмора всегда вызывали у меня опасение, которое оправдывалось в 99 процентов случаев. Обычно они были недалекими придурками, с которыми дело иметь нельзя ни в коем случае. Увы, нередко они были моими командирами, как ни печально это признавать. Я присел за стол, Шелепин и Семичастный напротив меня. Семичастный вперился в меня взглядом так, будто хотел прожечь во мне дырку. Я, кстати, от него не отставал – разглядывал председателя КГБ беззастенчиво и откровенно. – В каком году я помер? До того, как вы к нам попали? – вдруг спросил Семичастный, и у меня внутри вздрогнуло от нереальности, неправильности вопроса. Я же Шаман! Я предсказатель! А ты чего спрашиваешь?