* * * Генеральный секретарь внимательно осмотрел кабинет, будто никогда его не видел, задержавшись взглядом на Андропове, поблескивающем чистыми, отполированными до блеска очками. Юрий Владимирович всегда отличался невероятной аккуратностью и ни за что бы не надел очки с захватанными пальцами стеклами. Только чистота, только порядок. И тогда почему он допустил такой промах? Он, совершенный руководитель, и такой непростительный промах? – Как это получилось? Почему вы позволили этому Карпову выехать к нашему потенциальному противнику? Вы вообще понимаете, что это даже не глупость – это преступление! Юрий Владимирович, поясни, чем ты руководствовался, когда давал разрешение на выезд Шамана? Андропов встал, помолчал секунды две, затем заговорил: – Карпов, товарищ генеральный секретарь, не выказывал никаких признаков нелояльности нашей советской стране, нашей партии и правительству. Наоборот, он в высшей степени отрицательно высказывался в адрес наших диссидентов, например, того же Солженицына. В том числе и перед иностранцами, теми же американцами. Не было никаких оснований утверждать, что Карпов может перейти на сторону потенциального противника. Остаться в США. Потому никаких препятствий к выезду для него и не было. В тот момент никаких данных, указывающих на то, что Карпов является тем самым Шаманом, у нас не было. – То есть Комитет сработал плохо, выпустил из страны человека, который может угрожать безопасности государства? – Получается, так… – Андропов медленно, осторожно кивнул головой. – Все наши службы сработали плохо. – А мне кажется, это ты сработал плохо, Юра! – Брежнев недовольно помотал головой. – Хотел я тебя снять с должности, но решил подождать. Решил, что, возможно, ты все-таки возьмешь себя в руки, одумаешься, начнешь работать как следует. И во что это вылилось? Ты проморгал у себя под носом важнейшую фигуру! Можно сказать, информационную бомбу, которая может нанести нашей партии непоправимый вред! Куда там Солженицыну с его глупыми рассказами о злом Сталине, тут все гораздо хуже! Если он сконтактируется с американцами, если начнет во всеуслышание писать и говорить о том, что написал нам в письмах, – это будет просто… да у меня даже слов нет, чтобы назвать такое безобразие! Генсек хлопнул ладонью по столу, и звук был таким, будто в тихом кабинете прозвучал выстрел. Вообще-то он был очень выдержанным человеком, и такое проявление эмоций в служебных делах было для Брежнева чем-то из ряда вон выходящим. Значит, он рассердился не на шутку. И что из этого получится, не мог знать никто. То ли быстро отойдет, станет прежним – рассудительным, важным, выдержанным руководителем огромной страны, то ли участь провинившегося аппаратчика предрешена. Нет, он не станет тут же снимать его с должности, не станет отдавать под арест – без того, чтобы выслушать мнение остальных членов политбюро, ничего такого не произойдет. Но то, что оно произойдет обязательно – это абсолютно точно. Просто отсрочка, и ничего больше. – Товарищ генеральный секретарь. – Андропов был бледен, но голос его не дрожал. Он вообще был волевым и сильным человеком. Умел держать удар! – В письмах Шаман не раз говорил, что болеет душой за Советский Союз. Что единственной его целью является сохранение государства. Так зачем тогда он будет выдавать американцам те сведения, которые передал нам? А если он агент тех же западных спецслужб, тогда что он им выдаст такого из того, что знает? Если допустить, что его сведения несут в себе заряд дезинформации и что будущее страны, описанное в письмах, лишь плод больного мозга каких-то западных авторов – или самого Шамана, не забываем, что он – писатель-фантаст с огромным потенциалом, так что он может рассказать американцам? Я не верю, что Шаман – агент западных спецслужб. А вот то, что он является неким артефактом, верю на девяносто девять процентов. – Почему не на сто процентов? – усмехнулся Брежнев. – На что оставляешь процент? Да ты сядь, Юра… в ногах правды нет! Хотя на самом деле – ее нигде нет. Вокруг враги, предатели, завистники! Так и смотрят, как бы сунуть палку в колеса! Но продолжай. Слушаю. – Один процент я оставляю на то, что он все просто выдумал. Развал Союза, войны, и все такое. Это что-то вроде фантастической антиутопии. – Антиутопия? Что такое антиутопия? – Брежнев поднял густые брови. – Это как утопия, только наоборот? То есть что-то вроде придуманной трагедии? А как же тогда его предсказания, которые сбылись? И как же его знания об агентах американцев, которых разоблачили с его помощью? Мне думается, это как раз и указывает на то, что он работает на западные спецслужбы. Иначе откуда бы он все знал? – Ради того, чтобы мы поверили этому Шаману, американцы сдали своих ключевых агентов? Агентов на таком высоком уровне? Никогда в это не поверю. Такие агенты пестуются десятилетиями! С них пылинки сдувают! И чтобы вот так легко выбросить, как окурок, – это просто чушь. Я – профессионал и в такое не верю. Шаману могут поверить, а могут и нет, и для того терять сверхценных агентов? – Хорошо. Звучит разумно. – Брежнев потер переносицу и потянулся за пачкой сигарет. – Тогда все-таки скажи, что такое Шаман? Что из себя представляет Шаман? И вообще – как на него вышли? Вы уверены, что Карпов – это Шаман? – Нет. – Андропов был спокоен, как танк, и когда Брежнев снова удивленно вздернул брови, повторил: – Не уверен. Но вероятность этого очень велика. По моим прикидкам, процентов восемьдесят за то, что Шаман и Карпов – это одно лицо. Во-первых, «Шаман» – это может быть не один человек, а группа лиц. Некая группа провидцев, которые предоставляют данные, а кто-то печатает письма и отсылает. Во-вторых, я вообще не уверен, что Шаман – это Карпов. Я объясню: как мы вышли на Карпова, решив, что это Шаман? Замечу – это не я решил, что он Шаман! Это решили те люди, которые вам, Леонид Ильич, дали такую информацию. Так вот, каким образом его якобы вычислили? Абсолютно эмпирическим способом. Шаман должен был чем-то отличаться от окружающих и проявиться в определенный период. Период, в который мы получили эти письма. А еще он должен заниматься некой деятельностью, которая требует от него отличного владения эпистолярным жанром. Судя по письмам Шамана, он хорошо владеет словом, и стилистика у него на высоте. То есть, к примеру, возможно, он работает писателем. Оставалось подыскать наиболее приемлемого кандидата на роль Шамана. И вот – вышли на Карпова. Взялся неизвестно откуда, вдруг зафонтанировал книгами, да не просто книгами, а такими, которые народ читает взахлеб. Новыми, яркими, такими, которых никогда не было. Новое слово в литературе! И повторюсь – личность странная. Мы провели расследование – когда он появился в психиатрической лечебнице, выглядел на пятьдесят лет. Крепкий, физически очень хорошо развитый для своего возраста, но все-таки пятидесятилетний. И вдруг прошло время – всего немного времени, год! И Карпов помолодел, стал выглядеть максимум на тридцать пять лет. Даже седина исчезла – а он ведь был практически седым. А теперь – волосы каштановые и почти без проседи. Кроме того, мы выяснили, что он владеет приемами рукопашного боя, которые не известны большинству наших специалистов. Нет, они умеют что-то подобное, но… не так. По-другому. Стиль не тот. Карпов прекрасно стреляет, можно сказать, он снайпер. На его теле имеются шрамы от пулевых ранений, от холодного оружия и осколков. Где он мог их получить? Неизвестно. – Вывод? Юрий Владимирович, ты ведь не так просто мне это все рассказал! – Брежнев нетерпеливо постучал пальцами по столешнице. – Кто он? Твоя версия? – Мне кажется, это пришелец из будущего… – тяжело выдавил из себя Андропов, не глядя в глаза генсеку. – Из будущего?! – фыркнул Брежнев. – И получается, что ты веришь в эту чушь о развале СССР? В бред, который написал Шаман? Он – фантаст! Он все придумал! Нет, я не могу поверить в твою теорию. Это ненаучная чушь. Путешествий во времени не может быть! Это противоречит науке! – Я обращался к ученым. – Андропов поднял взгляд на Брежнева. – Они считают, что путешествия во времени возможны, но только в прошлое параллельных миров. Теория Эйнштейна допускает существование бесконечного количества параллельных миров, существующих одновременно с нашим миром. И в этих мирах время может течь быстрее или медленнее, чем у нас. И если некто каким-то образом преодолел барьер между мирами и перед этим жил в мире, в котором время ушло вперед сравнительно с нашим миром, то получается, он путешественник из будущего. И в эту теорию укладываются все факты, которые изложил Шаман. – Из будущего! – протянул Брежнев, глядя в пространство над головой Андропова. – Иди, Юра. Я буду думать. Крепко буду думать. А парня этого… Карпова… надо вернуть домой. Подумайте, как это сделать. А тут мы его уже и распотрошим как следует. Узнаем, что он за фрукт! Путешественник, понимаешь ли! Из будущего! Хех… Глава 3 – Да, это он. Мой человек с ним говорил, и Карпов практически признал, что он и есть Шаман. – Что дальше? Что будем с ним делать дальше? – Ничего. – Как – ничего?! А если его возьмет Брежнев? – Пока Шаман за границей, пока он под надзором штатовцев – не возьмут. Во-первых, он сам прекрасно понимает, что с ним будет. Мой человек ему все популярно растолковал. Во-вторых… хватит и во-первых! Когда все закончится, тогда и решим, что с ним делать. По большому счету он нам теперь не очень и нужен. Основное он дал. Теперь мы можем наметить Путь. Теперь мы не допустим развала Союза! – Если только не сорвется задуманное… – Если не сорвется. Но я думаю, не сорвется. Андропов согласился, а значит… – Ничего это не значит. Андропов сам метит на место генерального. Как только мы уберем Брежнева, он нас устранит и займет его место. – Постарается устранить. Но ведь и мы не лыком шиты… не первый день живем! Политбюро в большинстве нас поддержит. А те, кто не поддержит… Шелепин и Семичастный переглянулись, и Семичастный пожал плечами: – На войне, как на войне! Не ради себя стараемся, ради Родины! Ради народа! – Ради народа… – эхом повторил Шелепин, и на лбу его пролегла глубокая морщина. * * * – Пегги ты знаешь… а это – Сьюзен Зонтаг, писательница. Скорее всего ты ее не знаешь, вы, русские, мало знаете наших авторов, но вот тебе и повод познакомиться с одним из них. Одной. Сьюзен еще и режиссер, она сняла… – «Дуэт для каннибала» и «Брат Карл», – усмехнувшись, продолжил я. – О! – Страус искренне удивился. – Ты знаешь?! Откуда?! – И как вам мои фильмы? – Зонтаг с интересом посмотрела на меня и чуть улыбнулась: – Вы их видели? – Я читал о них. Не помню только где, – снова усмехнулся я, – судя по всему, в «Дуэте для каннибала» речь идет о том, что семейные ценности устарели, что надо искать им на замену что-то новое, прогрессивное. – И вы не согласны с этим, господин Карпов? – Сьюзен чуть прищурилась. – Нет, не согласен, – твердо заявил я. – Семья – это основное. Это главное, что есть в нашем мире! Не будет семьи – распадется и общество. И не надо искать ничего на замену семье – это глупости. И в конце концов люди это поймут. – Мы с вами как-нибудь обсудим этот вопрос! – Сьюзен облизнула губы розовым кончиком языка и на секунду сощурила глаза, будто на них упал луч света. Глаза у нее были большие, карие, глаза настоящей еврейки. Назвать ее красавицей было бы неправильно, но Сьюзен очень мила, и в ней чувствовалась… порода? Холеная, ухоженная, хорошо пахнущая – самка, знающая себе цену. А еще я знал, что она очень умна и великолепно разбирается в литературе. К ее мнению прислушивается и сам Страус, и он очень ценит Зонтаг. – Это мой партнер, главный редактор издательства Роберт Жиру. Он обладает великолепным чутьем на авторов! Впрочем, как и второй мой партнер, Джон Фаррар. По мере того как Страус называл людей, которые сидели в кабинете, я пожимал им руки и с интересом разглядывал тех, о ком знал только из статей в Интернете. Тех, кто был родоначальниками одного из крупнейших издательств в мире. Писателями, изданными в этом издательстве, были получены двадцать Нобелевских премий по литературе. И это что-то да значило. Хотя я всегда считал, что любовь читателей и премии – это две совершенно разные вещи. Особенно в двухтысячные годы, когда было политизировано все, что можно, и все, что нельзя. И Нобелевская премия дискредитировала себя. – У Джона безупречный литературный вкус! Жиру был тихим, слегка грустным человеком. Полная противоположность громогласному, веселому и шустрому Страусу. Насколько я знал, Жиру был гомосексуалистом, который всю свою жизнь прожил с одним партнером. Мы расселись вокруг длинного стола для совещаний в кабинете Страуса, и так оказалось, что Зонтаг была через стол прямо передо мной, рядом с Пегги и Страусом. На губах Сьюзен блуждала легкая улыбка, и я вдруг неожиданно для себя испытал возбуждение – симпатичная женщина, и в моем вкусе! Я ведь тут, в США, уже целый месяц, и за весь месяц ни разу не был с женщиной. Будто на войне, ага… Но там ведь другое дело! Или не другое? – А вы привлекательный мужчина… – Сьюзен улыбнулась, и я почувствовал, как ее взгляд меня буквально раздевает. Странное ощущение. Теперь я знаю, что чувствуют женщины под взглядами похотливых мужчин. – Стоп! – Страус воздел руки вверх ладонями от себя, будто норовил сдаться. – Вопросы секса, семьи и сексуальных игрищ обсудите после нашего маленького совещания. Мы собрались здесь совсем для другого! – И для чего же? – с интересом спросил я, на самом деле не понимая, какого черта меня вытащили из дома и привезли в издательство без малейшего объяснения причин. Рон только загадочно улыбался и мотал головой – мол, потом все узнаешь! – Во-первых, мои партнеры хотели посмотреть на тебя, Майкл. Согласись, ты фигура яркая, таких авторов у нас еще не было. Фигура противоречивая и странная. Я тебе не говорил, но… мы перевели и остальные книги твоей серии о Найденыше. Прости, без твоего ведома. Но я уверен, ты бы обязательно дал согласие на перевод, иначе как по-другому? Я взял на себя ответственность, принял единоличное решение, но… дело сделано. Работали несколько переводчиков, очень хороших, серьезных, и перевод уже закончен. Работали по пятнадцать часов в сутки! Я дал несколько экземпляров книг моим партнерам и Сьюзен. И теперь хочу знать их мнение о прочитанном материале. Пойдет ли он в продажах так же, как первая книга, или нам стоит придержать лошадей. Ну и в связи с этим обсудить с тобой, Майкл, условия сделки. Ты не против? – Против чего? – хмыкнул я и пожал плечами. – Пчелы против меда? Ну не глупо ли было бы? Женщины улыбнулись, молчавшие до тех пор Фаррар и Жиру – тоже. Страус так вообще хохотнул: – Ха-ха… Майкл в своем репертуаре! Ох и острый у тебя язык! Такими эпитетами сыплешь – я только изумляюсь! Я промолчал о том, что эти эпитеты я слышал столько раз, что в зубах навязло. Помню концерт «Рок против наркотиков», который так злые языки и называли: «Пчелы против меда». Но само собой, ничего никому не сказал. Пусть я буду открывателем и фонтаном искрометного юмора. Честно сказать, совесть меня не загложет. – Итак, начнем… начнем с Джона. Джон, твое мнение? – Я считаю, что результат будет не худшим. Тираж прежний – сто тысяч. Уровень текста не упал. Хотя обычно у авторов последующие книги серии ниже качеством. Думаю, надо брать. – Роберт? – Соглашусь с Джоном. Хорошая, крепкая работа. Я не любитель сказок, но соглашусь – народу это надо. И в сравнении с тем же Толкиеном – Толкиен проигрывает. Идея не избитая, конкурентов практически нет. – Сьюзен? Женщина улыбнулась и снова облизнула языком свои пухлые губки. Помедлила, глядя мне в глаза, и медленно сказала: – Я не назову этот текст великолепным. Вряд ли он получит Нобелевскую премию по литературе. Я бы даже назвала его комиксом. Суперкомиксом! (Я нахмурился – вот же гадина! Ненавижу комиксы!) Но это будет востребовано. Люди хотят сказок, люди хотят приключений, только чтобы не вылезать из своей квартиры. И рядом чтобы гамбургер, чипсы и бутылка пива. И этот парень (она кивнула на меня) фантастическим образом угадал, что им нужно. Он дал им сказку! И они будут давиться в очередях за книгами. Уверена! У меня есть чутье, ты знаешь. Держи этого парня и не упускай! Думаю, он тебе еще сделает сюрприз, о котором ты потом будешь вспоминать с восторгом и умилением!